Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Рассказ одного из самых заметных мастеров "серебряного века" Фёдора Сологуба (1863-1927) Тени (1896), публиковавшийся также под названиями "Свет и тени", "Тени и свет".
Творчеству Сологуба вообще свойственна болезненность: семейно-бытовая история мальчика, который увлёкся книжкой о примитивном театре теней и стал плохо учиться в школе, записанная тёмным пером мастера, превращается в мрачный социальный рассказ о бесцельной трате жизни, эскапизме, попытке спрятаться в собственном мирке и невозможности из него выйти ("везде стены"). Рассказ тяготеющий к хоррору. Теневые фигуры предстают щупальцами извечной тьмы, пиявками, вытягивающими из людей жизнь и надежду.
И безумие кажется желанным и блаженным.
Рассказ включался в антологии "мистики серебряного века", хотя к мистике он имеет лишь косвенное отношение. Но описания теней и ощущение безысходности заставляют вспомнить о "Двойной тени" Кларка Эштона Смита. Во всяком случае, у меня история Сологуба вызвала эмоциональные ассоциации именно с этим выдающимся рассказом.
цитата
Мама прошлась несколько раз по комнате. Она заметила, что за нею на полу движется ее тень, и — странное дело! — первый раз в жизни ей сделалось неловко от этой тени. Мысль о том, что есть тень, беспрестанно приходила ей в голову,- но Евгения Степановна почему-то боялась этой мысли и даже старалась не глядеть на тень
А тень ползла за нею и дразнила ее. Евгения Степановна пыталась думать о другом,- напрасно.
Она внезапно остановилась, бледная, взволнованная.
— Ну, тень, тень! — воскликнула она вслух, со странным раздражением топая ногами,- ну что же из того? что же?
И вдруг сразу сообразила, что глупо так кричать и топать ногами, и притихла.
Она подошла к зеркалу. Ее лицо было бледнее обыкновенного, и губы ее дрожали испуганной злобой.
"Нервы,- подумала она,- надо взять себя в руки"
Традиционно — мой фан-арт (точнее — эскиз для фан-арта).
"Тень является как бы душой всех вещей, проекцией их глубокой внутренней сути, проявлением скрытых значений" (С. Грабинский).
Рассказ Елены Щетининой, современного российского писателя-фантаста и критика, Лягушка прожорливое брюшко (2016).
Рассказ опубликован в антологии "Самая страшная книга 2017", а затем в антологии "Самая страшная книга: Лучшее".
Если депрессивный Сологуб превратил в кошмар историю о нерадивом ученике — Носов или Драгунский написали бы на эту тему весёлые повести о пионерах, помогающих товарищу встать на путь исправления, — то Щетинину вдохновила на жуткий рассказ строчка из детской песенки.
Недавно я писал о "Веерном отключении" Алексея Провоторова. Рассказ Щетининой — ещё один прекрасный пример "хоррора спальных районов", "хоррора квартирного". Ужас таится в самых обыденных вещах и действиях. События в таких произведениях происходят на ограниченном пространстве — "ареной" становятся знакомые всем типовые "двушки", "трёшки" и "однушки", детские площадки, однообразные дворы спальных районов (уже только в этом однообразии скрываются семена хоррора) и автору остаётся только бросить все силы на создание атмосферы. Жуткий рассказ. Тревога за ребёнка перерастает в паранойю и оборачивается неожиданным финалом.
цитата
И тут раздался звонок.
Громкий, особенно в тишине крепко спящего дома, он истошно трещал, визжал и переливался.
– Те-е-е-етьли-и-и-ис! – захныкал за спиной невесть откуда появившийся Кирюша.
Он стоял, закрыв уши руками, и раскачивался из стороны в сторону.
Всю стену рядом с входной дверью закрывал самодельный шкаф-купе, сделанный, видимо, еще в нищие девяностые каким-то местным умельцем. Именно оттуда и доносилась разрывающая голову трель звонка.
Алиса притащила из кухни шаткий колченогий табурет и вскарабкалась на него. С трудом удерживая равновесие, она стала выкидывать с антресолей пустые обувные коробки, какие-то тряпки, старые резиновые перчатки – весь тот мусор, что копится годами до первого же переезда, затем любовно пакуется «на всякий случай» и в итоге остается единственным, что достигает нового места жительства без потерь.
Наконец она добралась до дребезжащей (казалось, что та даже ходит ходуном) белой коробочки и, вцепившись, рванула на себя. Трель захлебнулась, из распотрошенной дырки в стене расщеперились разноцветные проводки.
– Ну вот и все, – тяжело дыша, сказала Алиса Кирюше. Сама она не очень верила этим словам, но упорно повторила: – Ну вот и все.
Алексей Провоторов — украинский русскоязычный писатель и художник, работающий в жанре хоррора и темного фэнтези. Мастер короткой формы. "Веерное отключение" — один из самых известных рассказов писателя.
Помните, стихотворение Ирины Токмаковой?
"Я один остаюсь,
Я совсем не боюсь,
За окошком темно.
Это мне все равно.
Свет повсюду включу..."
А если нет света? Страх темноты — один из самых исконных, стихийных человеческих страхов, пришедший по генетической памяти от неспособных к ночному зрению диких наших предков, для которых потеря источника огня означала полную беспомощность перед холодом и хищником. Современный человек перебрался в более комфортабельные панельные пещеры, но оказался ещё более зависим от источника света и тепла. Для современного человека, привыкшего к Интернету, телефону и телевизору, отсутствие электрического тока оборачивается ещё и опустошающей отрезанностью от мира, ощущением одиночества и собственной слабости.
Когда ты один на один с Тьмой, воображение, подпитывающееся обострившимися чувствами, рождает самых кошмарных чудовищ. Страх темноты знаком всем и для автора важно было не сфальшивить — достоверно передать страшные фантазии мальчика, постепенно обретающие плоть. Атмосферу тревоги и неясной опасности Провоторов нагнетает мастерски. Мифология спальных районов, породившая, например, Кэндимэна за рубежом, в последнее время охотно разрабатывается отечественными авторами, а тема это нашему читателю близка и понятна — неожиданный звонок в дверь, замеченная через дверной глазок неясная тень на площадке, скрип старого лифта, звук закрывающейся двери подъезда — все эти простые элементы в умелых руках могут превратить рассказ в "песню" необъяснимого ужаса. Рассказ Провоторова как раз один из лучших в "хорроре спальных районов".
цитата
Он вспомнил страшилку, услышанную летом у костра в соседнем дворе. Какой-то пацан, которого он ни до того, ни после не видел, рассказывал про вентиляционного человека. Пацан назвался Серым, Женька помнил его широкое, незагорелое, землистое лицо под некогда белой кепкой.
У него нет ни рук, ни ног, у этого человека, говорил Серый. Он живет в вентиляции домов, иногда на антресолях. У него бледное лицо, а тело не толще шеи. Так просто его нельзя увидеть – только внезапно и только если ты дома один; а еще на старых фотографиях, если в кадр попала вентиляция, то можно заметить едва различимое бледное лицо за решеткой или только глаза. Иногда, когда люди сходят с ума непонятно от чего, это значит, они встретились взглядом с вентиляционным человеком.
Всем было ясно, что Серый это придумал, но, придя домой, Женька попросил у мамы достать с полки фотоальбом и весь вечер проверял старые фотографии. Ничего, конечно, не нашел. Закрывая альбом, он был почти уверен, что не один он из всей компании занимался сегодня такой глупостью.
Он понимал, что бояться надо не придуманных чудовищ, которые, вообще-то, никак не могли жить в вентиляции. Бояться стоило торговцев людьми, ненормальных, просто бандитов, наркоманов в конце концов. Но с тех пор он иногда нет-нет да и поглядывал на зарешеченные прямоугольники темноты, особенно когда купался, оставаясь в одиночестве в запертой ванной. Но так чтоб бояться – никогда.
А вот сейчас глядеть на вентиляцию было страшно. В темноте мысли, казавшиеся бредом при свете дня, при родителях, легко обретали силу, объем и убедительность. Ужас в вентиляции? Вполне возможно. Чужая комната за порогом? Почему нет? Тварь под кроватью, ведьма за дверью? Запросто. Нет в темноте ничего невозможного. Или есть в темноте нечто невозможное. Это смотря с какой стороны подумать.
Ироничная русская ghost story. Несмотря на иронию, рассказ немного жутковатый и тревожный. Хотя сатира на бюрократизм здесь, безусловно, превалирует над страшным, мистическим, но вспоминаются сразу рассказы о странных и страшных железнодорожных катастрофах эпохи паровозов от британских классиков жанра и великого Стефана Грабинского, у которого есть целый сборник железнодорожной мистики.
Рассказ входил в антологию русской мистики "Чертовщина" (2011), публиковался в сетевом журнале "DARKER" в 2014 г.
цитата
Я скромен, милостивый государь, сознаю, что натворил при жизни много вольных и невольных прегрешений, да если бы и ни одного не сотворил, то — всякую поездку по железной дороге на том свете рассматривают, как попытку к самоубийству, а за это не хвалят, и очень даже не хвалят!
Поэтому я решил пристроиться прямо в ад. Но представьте себе ужас моего положения, когда на воротах ада я прочитал следующую публикацию:
Сим извещаются г-да покойники всех национальностей, возрастов и полов, что, в виду, распространившегося между ними, за последнее время, самозванства, отныне будут приниматься, как в рай, так и в ад, только души, могущие документально доказать свою личность, или, по крайней мере, представить голову и две трети своего тела для проверки примет по реестру.
Душам, не удовлетворяющим означенным условиям, предоставляется витать до скончания мира, без цели и приюта, в пустыне мира, со всеми такового бродяжничества последствиями.
Примечание. Отговорки утратою тела не принимаются, в силу того соображения, что таковой утраты быть не может, ибо тело, как материя, не исчезает из мира, но лишь принимает иные формы.
Орест Сомов (1793-1833), украинец по происхождению, писавший на русском языке. С 1817 г. жил в Санкт-Петербурге. Критик, журналист, писатель. Его "Малороссийские были и небылицы" — истории с ярким национальным колоритом проложили дорогу произведениям Гоголя.
Мрачный колдовской рассказ "Недобрый глаз" (1833 ) — один из лучших рассказов автора. Включался (в переводе на украинский) в антологии украинской готики. Появлялся в журнале «DARKER» № 8'12 (17)», 2012 г.
Три красавицы-дочки было у казака Никиты. Загостил однажды у казака странный человек, назвался Лавро Хоробитом и попросил отдать ему в жёны одну из дочерей хозяина. Но хоть и одет богато был гость, но не понравился он казаку и его дочерям, пугал их недобрый взгляд Лавро.
цитата
За ужином проезжий гость зарился сквозь навислые свои брови на пригожих дочек казака Никиты, как щука зарится сквозь тростник на маленьких резвых рыбок; но красавицы не слышали от него ни одного привета, ни одного слова. Угрюмо сидел он и только, пыхтя, потягивал запеканку и терновку казака Никиты. Когда же взглядывал порою на которую-нибудь из девушек, та невольно опускала глаза вниз, не от стыда, а от страха: красавиц пугали эти взгляды невидимого глаза, чуть-чуть светившегося из-за густых рыжих бровей. Гость встал из-за стола, как и сел за него: не молясь Богу, не сказав доброго слова хозяевам. Что за человек был он? Все думали, гадали, и никто не мог дознаться.
Замечательный писатель Олег Кожин родился в Норильске в 1981 году, сейчас живёт в Петрозаводске.
Рассказ впервые опубликован в журнале "Реальность фантастики", затем появлялся в журнале "Полдень, ХХI век", сетевом журнале «DARKER», антологии "Самая страшная книга 2014". Сейчас готовится к изданию сборник Кожина в "Большой книге ужасов" от "Эксмо", где рассказ будет опубликован в новом, расширенном варианте.
Я размещу здесь свой отзыв: "Именно после этого рассказа я серьёзно заинтересовался творчеством Олега Кожина, стало ясно, что на жанровом небосклоне загорелась новая звезда, очень яркая по своему потенциалу.
"...где живёт Кракен" — отличный «мальчишеский хоррор» на уровне Кинга и Лансдэйла. А надо сказать, что направление это сложное, не терпящее фальши, читателя здесь не проведёшь, все были подростками и помнят возраст, когда все чувства обострены и мир огромен, все помнят свои подростковые страхи и фантазии. Но если читатель поверит персонажам, то произведение способно произвести сильнейшее впечатление. Кожин замечательно справляется с задачей — непосредственность юных героев и жуткая обыденность кошмара, поданные в нужных пропорциях, создают один из лучших образцов русского «мальчишеского хоррора».
Рассказ — прекрасная аллегория взросления — именно наши подростковые поступки и решения определяют всю дальнейшую жизнь — кто-то уверенно пойдёт вперёд, а кого-то жизнь утянет щупальцами в мутную воду".
Прежде чем сразиться со своим драконом, каждый должен разделаться со своим кракеном, отвратительным и могущественным существом из гаденьких, мелких чувств.
— Ш-ш-ш-ш-ш! – внезапно, прижав палец к губам, прошипел Пузырь. Но Димка уже и сам замолчал. Потому что почувствовал, — у него за спиной, где-то за стенкой, показавшейся вдруг такой тонкой и ненадежной, мягко шлепнулось что-то влажное. Это было похоже на плеск большой рыбины, и одновременно на булькнувший и теперь идущий к самому дну булыжник. А за плеском раздался странный шорох. Странный, потому, что природа шороха – сухая и колючая, но этот был мокрый и какой-то слизистый. Было отчетливо слышно, как нечто скользит там, за выгнутой железной стеной, в полной темноте и тишине.
Несмотря на жаркий день, Димке вдруг стало так нестерпимо холодно, что мелко и противно затряслись коленки. Холод сформировался где-то в районе макушки и быстро кинулся вниз, к самым пяткам, намертво приморозив ноги к утоптанной земле. Чувствуя, как встают наэлектризованные от страха волосы на руках, Димка пытался сдвинуться с места и не мог. Ему оставалось только стоять и слушать, слушать, слушать… и надеяться, что это, чем бы оно там ни было, поворочается и вновь уляжется спать.
Юрий Мамлеев (1931-2015) "Люди могил" из сборника "Чёрное зеркало" (1999).
"Метафизический реализм" писателя и философа Мамлеева, постигающий проблему "зла", — уникальное во многом явление в русской литературе, странное сочетание мистики (несмотря на слово "реализм"), беспросветной мрачной философии, издевательской иронии. В 60-х Мамлеев был одним из лидеров московского андеграунда, в 1974 г. уехал в США, затем жил во Франции, в начале 90-х вернулся в Россию. Мамлеев занимает важнейшее место в русской "тёмной прозе" второй половины 20 века.
Рассказ заставляет вспомнить свифтовских струльдбругов и андреевского Елеазара.
Ура-патриотическая концовка кажется немного неестественной, но в целом рассказ наполнен бездонной тьмой и запоминается надолго.
цитата
И вот я ее встретил. У булочной, что около кладбища. Просила она молча, глазами. Да как родилась она? — одно не пойму. Они ведь уже не как мы. Может, она от мертвецов рождалась или из гробов? Подошел я к ней. И вдруг заговорил! А на каком языке — не знаю! Не человечий это был язык и не животных. Далекий такой, далекий, и звуков в нем почти не было. А о чем я говорил — не мог познать, только луч во мне черный все расширялся и расширялся, заполняя ставшее мертвым сознание.
А потом внезапно девочка посмотрела в мои глаза. Взгляд этот был тяжелый, несоизмеримый бытию. И она коснулась меня рукой. Прожгло меня черным светом изнутри, и, влекомый им, я пошел. Девочка за мной. Понял я — ничего во мне не осталось, только где-то в глубине прежнее «Я» содрогалось, а внутри — полоса иного мира постепенно возрастала. Больше я ничего не помню, кроме того, что я шел, а девочка следом, упорно и не по-детски. Идем и идем. И ни улыбки от нее, ни смеха, одно бесконечное молчание. Но верность какая-то в ней появилась. Только верность не мне, а тому миру, который поднимался со дна моей души.
Отличный рассказ, номинировавшийся на премию ИПК и "Бронзовую улитку".. Первая публикация: Журнал «Реальность фантастики», №2/2004.
В канун юбилея города Санкт-Петербург встретились два старых друга — Писатель и миллионер, которого все называют Хозяин, впрочем герои "подставляют" автора, называют друг друга по именам и ... скажу уж сразу, вряд ли это можно считать спойлером -
внимательный читатель всё равно догадается с первой же страницы, встречаются постаревшие циники Гекльберри Финн и Сэмюэл Клеменс. "Томми и дочь старика Тетчера" давно умерли страшной смертью в пещерах. Выпив вина, Гек рассказывает настоящую правду о своих приключениях...
Писать новую версию знаменитой книги непросто. Читатель должен узнавать любимых героев, но эта "похожесть" не должна слишком бросаться в глаза. Хорошо, если удаётся сделать сильный "литературный ход", позволяющий посмотреть на знакомые события с совершенно другого ракурса. Южные штаты... Южные штаты — культ вуду. И Точинов блестяще реализует появившуюся возможность. Увлекательная, мрачная история и совсем иначе раскрываются знакомые вроде бы характеры.
Немалая заслуга рассказа и в том, что антологию "Герои" признали лучшей книгой 2008 года по версии Фантлаба.
цитата
– За Санкт-Петербург, – провозгласил Хозяин уже третий сегодня тост за родной город. – За его юбилей. Семьдесят лет – не шутка, что и говорить. Странное дело, Сэмми, – где я только не бывал, и попадал в красивые по-настоящему места, – но до сих пор мне порой снится этот занюханный, сонный и вонючий городишко, где, по большому счету, ничего хорошего я не видел.
– Это, Берри, и называется – ностальгия… – сказал Писатель. Произнес он на французский манер: «ностальжи».
– Теперь я тоже знаю, что такое ностальгия, – кивнул Хозяин. – Мне было тридцать с лишним лет, и я заплатил кучу хорошеньких кругленьких долларов, чтобы узнать это и другие похожие слова. И что же? – ничего не изменилось, когда на душе скребут кошки – назови это хоть по-французски, хоть по-китайски, – а тебе все так же паршиво… Теперь вот мы плывем вверх по реке – а мне кажется, что вокруг не вода, а время… Время – понимаешь, Сэмми? А мы плывем ему встречь… Кажется, что снаружи – стоит выйти из каюты – все по-прежнему. И меня, одетого в лохмотья юнца, вышибут пинками с палубы первого класса, и вообще с парохода… Нет, Сэмми, что ни говори, а Санкт-Петербург – маленькая паршивая дыра. И хорошо, что его юбилеи бывают не часто.
цитата
Это случилось в то лето, когда меня убили. Меня и моего папашу. Помнишь, Сэмми, ту историю? Я думаю, что в Сан-Питере о ней толковали долго.
Так вот, в то лето мой старик допился до белой горячки. Вроде бы обычное для него дело, да не совсем. На этот раз вместо розовых тараканов или зеленых утопленников на папашу напустился сам Ангел Смерти. Причем мнится ему, что Ангел – это я. Ну, старик мой за топор, и давай отбиваться. Хибарка у нас была – семь футов в ширину, десять в длину, дверь заперта, в окошечко разве что кошка проскочит. Вижу – конец пришел. Ни увернуться, ни убежать, – разделает, как баранью тушу. Хорошо, успел я… В общем… Короче говоря, споткнулся старикан о бочонок с солониной – и на пол рухнул. А там как раз мой ножик фирмы «Барлоу» валялся, и…
Поэт и прозаик Александр Кондратьев (1876-1967) — "плоть от плоти" Серебряного века, его произведения отличаются утончённостью, откровенным эротизмом, мистицизмом и любовью к античности. После революции жил в Польше, в 1939 г. уехал в Западную Европу, умер в США.
"На неведомом острове" — один из самых мрачных рассказов Кондратьева и один из самых известных. Несомненно, автор вдохновлялся путешествиями Одиссея. Древнегреческая экспедиция на одной биреме намеревается расследовать торговые пути физантийцев за Геркулесовыми столбами, но попадает в шторм и вынуждена пристать к берегам неизвестного острова. Здесь греки находят давно заброшенный храм... Заброшенный храм древней цивилизации. Таящийся древний ужас. Кто бы мог выступить соавтором Кондратьева? Лавкрафт? Нет. Это — Кларк Эштон Смит. Рассказ вполне подошёл бы для его тёмных мифологических циклов.
Иллюстрации А. Яковлева из первой журнальной публикации.
Рассказ впервые опубликован в журнале "Аполлон", 1910, № 7 и посвящён Н. Гумилёву. Включался в современные антологии мистики Серебряного века.
цитата
— Очевидно, мы находимся, — произнес Филострат, — на одном из островов, где поселились когда-то гонимые Роком остатки народа атлантов. О них говорили мне финикияне. Племя это теперь совершенно исчезло с лона Земли.
Мы стояли неподвижно, пораженные видом странного здания, и вечерний ветер слабо шелестел вокруг нас среди высокой травы, поднявшейся между истертых плит мостовой.
Солнце совсем уже садилось. Последние лучи его облили багряным светом заброшенный храм, и стоящий перед нами обелиск казался покрытым горячею кровью. Тихо вдали прокричала несколько раз какая-то птица.
Время было думать о ночлеге. Мы хотели было войти в то здание, откуда вытекала вода. Филострат вступил туда первым, но тотчас же выскочил вон, говоря, что его чуть не укусила змея.
— Здесь нет людей, Демофонт. Это место покинуто ими. Здесь живут одни только звери да гады… Но, быть может, в этих местах найдется что-либо ценное, могущее нам пригодиться, — добавил немного погодя Филострат, никогда не упускавший случая поживиться.
цитата
Неизвестные нам изображения богов возвышались вправо и влево между колоннами. Мужские торсы с рыбьими хвостами стояли рядом с изваяниями гигантских коронованных змей. Лишь одно изображение показалось нам немного знакомым. Оно сделано было из темного камня и походило фигурой своей на Эфесскую Артемиду, отличаясь от последней густой, в мелких завитках, опускавшейся до грудей волнистой черной бородою и золотыми кольцами в ушах.
Недалеко от этой статуи была незапертая бронзовая дверь, вся покрытая выпуклыми украшениями. Мы вошли в нее и очутились в небольшом, но высоком покое. Легкий слой мелкого песка покрывал мраморный пол. В углу его нанесло целую кучу. В маленькое оконце под кровлей видно было потемневшее небо, на котором одна за другою зажигались бледные звезды.
Помещение это показалось нам вполне удобным, чтобы переночевать, и мы решили остаться там на ночлег. Двери мы заперли на позеленевший засов и опустились на разостланный плащ Филострата. Нескольких из убитых нами птиц мы, за неимением топлива, съели сырыми…
Завернувшись с головою в складки гиматиев, мы собирались уже заснуть, как в храме послышался сильный хохот, заставивший нас приподняться и прислушаться.
облако тэгов
иллюстрация А. Павлова ©
